еще Христология (по прп. Максиму Исповеднику)

P£ntwn tîn qe…wn musthr…wn
musthriwdšsteron tÕkat¦
CristÕn Øp£rcei must»rion

(ambig., PG 91, 1332C: "Из всех божественных таинств самое таинственное таинство Христа")

"...Совершенная безгрешность "неукоризненных страстей" доказывается тем, что неведение и богооставленность, которые стали характеризовать человеческую природу в состоянии греховного отпадения от Бога, не входят в их число. Вслед за св. Григорием Богословом, св. Кириллом Александрийским, но особенно следуя патриарху Евлогию Александрийскому (581-608), полемизировавшему с агноитами, прп. Максим учил о том, что Христос не воспринял неведение ни по относительному усвоению (иначе Его человечество оказалось бы призрачным), ни по сущностному (иначе Он оказался бы простым человеком, обладающим неведением по естеству). Преподобный писал о том, что неведение следует понимать только "в мыслимом (представляемом) различии сущностей, в то время как природные воли и все природное (кроме только греха) существует в единении природ по ипостаси...". И далее: "Если мы рассматриваем неведение только в мыслимом различении, оно совершенно не принадлежит Ему, потому что оно не входит в состав нашей природы, хотя и cчитается, что оно стало принадлежать нам после древнего преступления, наряду с оставленностью, преслушанием, неподчинением... Ясно, что то, что мы представляем мысленно в различении, совершенно не относится к Нему. И мы [в отношении Господа] принимаем только то, что, кроме язвы греха, относится к нашей природе и, благодаря единству Лица и одной Его Ипостаси, подлинно сохраняется [в Нем] по природе..."

Преп. Максим: "У меня было два проклятия,  одно - плод моего произволения, то есть грех, [...] а другое - справедливо выпавшая мне на долю смерть природы... Бог, утвердивший бытие природы, добровольно приняв на Себя проклятие, которым была осуждена природа (я имею в виду смерть), умертвил это проклятие, уничтожив Своей крестной смертью. И случилось проклятие Бога моего: проклятие и смерть моего греха..."(qu. Thal. 62: PG 90, 652N.)

Пришествие в мир Христа Спасителя остается для человеческого ума непостижимой тайной. С одной стороны, по учению прп. Максима, в деле нашего спасения ключевое значение принадлежит восприятию Спасителем человеческой воли: "Если бы в то время, как человек по своей воле послушался постыдного, Бог Слово не воспринял его волю, то мы бы не освободились ни от какой "клятвы на нас" и, следовательно, еще пребываем в наших грехах". Но с другой, Спаситель воспринял нашу волю таким образом, что в ней с самого начала не было никаких колебаний по причине теснейшего единения человечества с Божеством в Лице Бога Слова. Греческий патролог А. Влецис пишет об этом следующее: "Человеческая воля Спасителя обожена, поскольку исходит от Божественного лица, живущего и действующего по-человечески, но отличным от нас образом, "иначе, выше нас, Божественно" [PG 91, 237 A. Том догматический Марину пресвитеру]  (¥llwj Øpr ¹m©j qeŽkîj)" [Vletsis 1998, 216]

иером.  Дионисий (Шлёнов).

 

http://www.n-p-v.ru/rus/publicat/gefs_mol.htm#gl5